Ромка.

Ромка – самый красивый мальчик нашего класса. Еще в детском саду мы с подружками старались попадаться ему на глаза: покататься на одних качелях, поиграть в одной песочнице – лишь бы быть поближе к Ромке. Роман – имя очень романтичное. Он всегда был романтиком. В саду это выражалось в том, как он, смеясь, бегал за нами и задирал нам юбки. Мы возмущенно кричали, но страшно гордились, что он обратил на нас свое внимание.

Сегодня был знаменательный день. Ромка, я и Нинка шли из школы по летней пыльной дороге поселка, каждый тащил в пакете учебники к следующему учебному году, но нам с Нинкой не было тяжело. Ведь рядом шел ОН – Ромка! Сказать по правде, мне даже хотелось взять его учебники и понести вместо него. Совсем недавно, в конце учебного года он написал мне записку. На парту лег маленький неровный кусочек бумаги, внутри которого черным карандашом были нацарапаны кривые буквы – «Я тебя люблю. Рома». Я была самой счастливой в тот день! Все девчонки с завистью смотрели на меня и на маленький квадратик бумаги, который я целый день сжимала в руке. Он улыбался с задней парты и махал мне рукой. А моя лучшая подруга даже перестала со мной разговаривать. Через два дня такую же записку получила Нинка, и теперь уже я перестала с ней разговаривать.

И вот теперь мы шли втроем, пёрли тяжеленные учебники и молчали. И вдруг Ромка сказал: «Девчонки, я все решил. Ты, Нинка, будешь моей женой!». Я поникла, сердце сжалось от горя, мне казалось, что все разом рухнуло. Все-таки я надеялась, что он выберет меня, и эти каникулы мы проведем вместе. «А ты будешь моей любовницей», - это он мне. Ну что ж, я смирилась со своей участью и горько кивнула. Нинка светилась и просто подпрыгивала от счастья. На следующем повороте наши дороги расходились, при чем Нинке с Ромкой было по пути. Что ж, и тут пролет. Я попрощалась, повернула в свою сторону. Пройдя пару шагов, обернулась и увидела, как Нинка взяла его пакет с учебниками и понесла дальше оба. Именно в этот день ко мне пришло осознание того, что быть любовницей не так уж плохо, даже лучше, чем быть женой. Это были мои первые каникулы, моя первая любовь, я закончила первый класс…

Женька.
С Женькой мы познакомились еще в роддоме. Да, да. Именно там наши мамы встретились, стали дружить, а заодно начали дружить и мы. Наша дружба была очень тесной и крепкой. Мамы гуляли вместе, нас катали в абсолютно одинаковых советских колясках, у него была такая же кроличья шапка на завязках. Он всегда был во всем лидером. Я восторженно наблюдала, как он вставал в коляске и начинал прыгать, держась за бортик, пока наши мамы гуляли по гастроному. Уже тогда он был для меня героем, хоть и с соской. Рисовал он лучше. Бегал он быстрее. Учился он на год старше: его отдали в школу раньше. Позже он лучше играл на приставке, прекрасно учился, много читал и слушал продвинутую музыку, пока я с Нинкой играла в куклы…

Так продолжалось многие годы, мы всегда были вместе, ночевали друг у друга, он хвастался своими талантами, знаниями и умениями, а я была благодарным восторженным слушателем. В те каникулы наша дружба была подвергнута испытанию, которое, кстати сказать, выдержала.

Женьку оставили ночевать у меня, а мамы весело смеясь, умотали в кино, пока папы были «на смене». Мы лежали в темной комнате на старом скрипучем диване, он рассказывал страшные истории, я пряталась под одеяло. Внезапно Женька замолчал, а потом предложил… поцеловаться. Он сказал, что видел в фильме, как это делается, и может меня научить. Не задумываясь, я согласилась. Он прижался своими губами к моим так крепко, что мне стало больно. Наконец, я не выдержала, и оттолкнула его. Он сказал, что я ни черта не умею и не понимаю, что все мужчины этого хотят. А я сказала, что тогда я больше не буду целоваться с мужчинами, потому что это противно и больно. Он разозлился, развернулся к стене и обиженно засопел. Я же поняла тогда, что Жека – мужчина не моей мечты.

А следующим утром, моя мама сказала тете Лене, что мы уже большие и укладывать нас с Женькой вместе больше не надо. Тетя Лена согласилась с ней. Все-таки, 11 лет – это уже возраст.

Вовка.

Мы познакомились летом. Он был на два года старше. Голубоглазый блондин, удивительный, добрый и жутко веселый. Стесняясь, он предложил мне дружбу, так же стесняясь, я согласилась. Мы стали парой.

Пока он был на лекциях, я терпеливо зубрила уроки. Он приходил каждый вечер, мы гуляли. Часто я показывала свой дурной характер, капризничала, а иногда просто стервозничала. За что он любил меня? Ума не приложу, но то, что любил, было видно с первого взгляда. Вовка дарил мне букеты роз и милые сувениры, безделушки и мягкие игрушки. Я же дарила ему только боль и муки ревности. Мой еще детский эгоизм не знал предела, я не чувствовала границ, мне нравилось, чтобы все замечали, как он страдает из-за меня. Несколько раз я говорила ему «Между нами все кончено», мне нравилось наблюдать, как он «тухнет», потом ждала, когда же прибежит, когда позвонит. Он не заставлял себя долго ждать. Так продолжалось год. Пришло новое лето. Последнее беззаботное лето перед выпускным классом. С Вовкой рассорилась, нагрубила и выгнала. Наблюдала в окно, как он, сутулясь, сидел под окном на лавочке, чего-то ждал. Я презрительно фыркала и продолжала собираться к подружке в гости. Выйдя из подъезда, прошла мимо, но еще долго чувствовала его взгляд.

Вовка не приходил уже две недели. Мое самолюбие не позволяло мне позвонить первой. Меня душила ярость, что он оказался таким принципиальным.

Ночной звонок. Я вздрогнула, ненавижу ночные звонки. Звонили в дверь. Я прошлепала мимо родительской спальни и открыла дверь. Там стоял Пашка, взъерошенный, перепуганный. Вместо приветствия он сказал одну лишь фразу: «Вовка умер».

Слезы, слезы, слезы… Сколько их может быть? Сколько может быть горечи, страданий, раскаяния? Все лето было, как в тумане. Не помогла ни поездка на море, куда меня отвезли перепуганные родители, ни утешения друзей. Я была виновата, кругом виновата.
Урок был слишком жесток и остался кровоточащей раной на сердце и по сей день.

Вовка, Вовка, сколько раз я просила прощения, но нет мне его. Я знаю, что ты простил меня давно, но ведь я-то себя не простила…