Самотність
На вустах найсолодша посмішка,
А в серці неймовірний біль.
Завжди байдужа, завжди самотня,
Мов дикий і скажений звір

Ти бачиш щастя і трохи гордості,
Насправді то шалений гнів
Ти чуеш сміх та безмежні почесті,
А то лише декілька слів

Вона одна, вона долею скривджена -
Краплина з окевну сліз.
Лише одна на безмежні тисячі
По-справжньому кохає світ

Кохання
Ще пару кроків і політ
У прірву почуттів…
Хтось тобі каже «Стій!»
Та ти вже полетів…
Летиш і думаєш, навіщо
Прожив ти це життя?
Летиш туди, де вітер свище,
В обійми забуття…
Сльоза скотилась по щоці,
Вітер гуля в волоссі,
Ти тут раптово зрозумів,
Що рано сказав «Досить!»
Секунда швидкістю в життя
В очах у тебе швидко пролетіла,
Але у тебе крил, на жаль, нема,
І лиш у прірву ти летиш невміло...

Звільни мене від пафосу життя
По збав мене іронії надії
Згуби моє поламане буття
Стери усі мої безмежні мрії

Виклик
Скажи мені моє нове ім'я,
Замкни вуста і змусь мене мовчать
Карай мене, души, без каяття,
Залиш лиш тінь, щоб я змогла страждати.

Візьми мене й люби, чи просто кинь,
Бери усе, що можу я віддати,
Хоч подихом байдужості убий,
Та все одно не зможу не кохати!

Крихітка любов
Загубила душу
Крихітка любов,
Загубила й мусить
Відшукати знов
Бо як так без неї?
Без душі-свірелі,
Що так серце гріє,
Ніби добрі феї.
Героїня наша
Плкала й шукала,
Бо страшна недоля
Щастя в неї вкрала.
Крихітка літала
В небеса, світанок.
По землі ходила
Та дарма і дивно.
Посиділа трохи
І померла бідна.
І нема вже крохи,
І нема вже дива

Любовь
Жизнь бросает нас в бесконечность,
Со времинем мы теряем беспечность,
Любовь идет по пятам за нами,
Ее нельзя передать словами.
Душа горит, сердце страдает,
Потерявший ее чуть-чуть умирает.
Любовь - наркотик, хочется снова,
Попробуешь раз - на вечность окова.
Я много раз пытался забыть
Что такое чувство - любить, любимым быть.
Но снова и снова я поддавался,
И в горе своем без конца я купался.
Это мерзкое чувство, теряешь рассудок,
Готов совершить безумный поступок
И все свои жертвы ради любви -
Она ж оставляет себя позади     

   Одиночество
Ни весело. ни грустно,
Ни скучно, ни смешно,
А как-то пусто-пусто
И всё совсем равно.
Ни радости, ни боли,
Не чувствую. Живу.
В тюрьме или на воле?
Во сне иль на яву?
Ещё дышу, глотаю
Обиду и еду.
Страницы книг листаю,
Себя не понимаю.
И всё хожу. не зная...
куда иду.

   Адмирал
Он помнил её лёгкий запах -
Екстрат ромашки и Шанель,
Когда он уходил на запад
Он целовал её постель

Её последняя улыбка
Не скрыла плач её души,
И их прощальная открытка,
Где нету места для войны.

Тогда он взял её за руку
И заглянул в её глаза,
В них плыла госпожа разлука,
И где-то загарался страх.

И он ушёл тогда на запад,
Погасло солнце в море слёз,
И больше её лёгкий запах
Бродяга-ветер не принёс.

А умер он на поле боя,
В руке зжимая лишь листок,
Листок печали слёз и горя -
Открытку, что с собой унёс

…Послушай-ка, а  может, ты поэт?
Быть может, я не рождена поэтом,
Возможно, я не буду жить в веках,
Но всё-таки мне хочется, чтоб кто-то
Сказал: "Да, что-то есть в её стихах"...
Мне не дано почувствовать мгновенье,
Когда стихи идут одной волной,
Когда вокруг сгущаются виденья,
И вдохновение уносит в мир иной...
Но иногда случаются порывы,
Когда тоска ли, радость или грусть
Стучатся в сердце, и, не зная перерыва,
Я их пишу, хотя бы как-нибудь!
Бумага стала лучшею подругой,
Я ей одной могу доверить всё!
Передо мной лежат огромной грудой
Безмолвные листы черновиков.
Пусть не всегда рождаются шедевры,
Пусть не всему дано увидеть свет,
Но иногда мне говорят: "Вот это верно!
Послушай-ка, а может, ты поэт?     

Рисуя маленький портрет
И слеплена я из всякого вздора,
Из лени, любви и пустых разговоров,
Из глупых страстей,
И со взглядом овечьим,
Упрямством своим
Просто не человечьим!
Из розовых мечт
И НАДЕЖДЫ на счастье,
И дома сижу только в ненастье,
Из солнца и ветра,
Из зноя и моря,
Достанется в
Жизни
Кому-то
Такое!

Муза
Он проснулся среди ночи
Показалось, слышал стук
Чей-то голос, звонкий очень,
Нежный, женский, ввёл в испуг

Он не смело огляделся
Подошёл к окну взглянуть
Лист кленовый разлетался
Ветерок весенний дул

Ни одной живой фигуры
Ни одной души в ночи
Хоть бери, рисуй с натуры
Голос вновь в тиши звучит

-Ты наверно испугался?
Ты не знаешь кто я, да?
Он тихонько заругался
Свет включил, всё как всегда

-Потуши, прошу, не бойся
Я ведь Муза – не беда
В памяти своей не ройся
Не встречались никогда

Свет он быстро выключает
Повернулся, вдруг стоит
Пол, касаясь белой шалью
Красота, глаза слепит

-Я пришла тебя утешить
Натолкнуть на мысль, Поет
Этой шалью занавесить
От мирских людских сует

На постель они присели
До утра беседа шла
Но как только посветлело
Попрощалась и ушла

И вот с той поры, с той встречи
Он не может ни писать
Только тихо тушит свечи
Начинает Музу ждать

И она к нему приходит
До утра они сидят
Слово за слово заходит
Долго, долго говорят

Вот поэтому быть может
Пишет он свои стихи
Тяжело – она поможет
Все невзгоды обойти

Снова Новый год
И чашка одинокая глентвейна
не скрасит безутешную зиму,
И тихое пустое вдохновенье
Опишет мимолётную мечту.

И пальцами рисуя на окошке,
Считай улыбки проходящих лиц.
Купи подарок лишь персидской кошке
И дорисуй рождественский эскиз.

Фейверки разрывают тусклость ночи,
И глупый город снова ведь не спит,
Сияют счастьем все людские очи,
Огромный стол и ты одна сидишь.

Так хочеться шампанского, улыбок,
Простого аж до боли конфетти.
А у тебя лишь горсточка ошибок,
И  дорисованный рождественский эскиз.

Поздравит твою тень лишь бой курантов,
Спасибо скажет только серый кот,
И Новый год наступит как-то рано
И точно также быстренько уйдёт.

Ты думаешь, что жизнь лишь невезенье,
Что только избранным в неё открыта дверь,
Но Новый год приносит нам забвенье
И в этот праздник, в это чудо ВЕРЬ!!

  Роковая осень
Синий шелест сентябрьской ночи,
Тихий шелест опавших листьев,
Сердце, сердце чего ты хочешь?
Ты совсем разучилось биться.
Ты несчастно и одиноко
И искать утешенья поздно,
Ты томишься о том далёком,
Чьи глаза голубые звёзды.
Он пронзил тебя ярким взглядом,
Как отравленною стрелою.
И с тех пор нет тебе отрады,
И с тех пор нет тебе покоя.

Страдание
Она сидела у окна
Сидело тихо и печально.
Сидела год, сидела два,
Сидела там, как бы случайно.

Летело время, день за днём,
Менялись лица за окошком.
Напротив тот же серый дом,
Но остальное было в прошлом.

Она ж хотела и ждала.
Чего ждал? Сама не знала,
И всё смотрела и жила,
И что нужна кому-то врала.

Сидела год, сидела два,
И потихоньку исчезала.
Исчезла вся, но не душа,
Душа теперь окошком стала.

И разобьется то окно,
Умрёт последнее дыханье,
И все забудут про неё,
Не зная, что она - страданье

Розмови з осіннім вітром
Сидячи на підвіконні, і, обнявши руками коліна, я подовгу мовчу. Тому що коли проказую – гублю. Стає зовсім мало. Тебе. Навколо і усередині. Самотньо? Страшно? Ні.  Просто – страшно самотньо, а щастя у короткочасності….
Закриваю очі: чомусь осінь. Шепоче собі під ногами. Шепоче зверху, шепоче у саме серце: « Про що мрієте перед снами? Куди летять ваші метелики, Дарьєчко?» А вуста в неї гарячі, хоча ж і осінь; а серце холодне у мене. Воно розтануло на шматки, розквітло білою квіткою, а усередині казковий ельф спить з моєю долонькою під щокою.

Тік-так… Тік-так… Тік-так…

- Як же ти мене знайшла?
- Я просто дуже хотіла. А ти? Як впізнала мене через віки?
- Розкидувала записочки і талісманчики. Поверталася, не оглядаючись.
- Як довго я тебе шукала. Сумувала все безсоння упродовж.
- Як? Як сумувала? Я зараз лусну від цікавості. А як ти пахнеш?
- Сумувала безнадійно. Століттями і повіками прикривали смуток відсутності тебе. А пахну суницею і натхненням
- Тапер не сумно?
- Поцілуй мене…
- Я поцілую. Кутки очей. Тссс… Засинай…

Тихо… Ми спимо в бутоні, прикрившись крильцями. За вікном – пори року.

Тік-так… Тік-так… Тік-так…

Ми малесенькі, а світ величезний. Йому миті, а нам – роки. А щастя у вчасності, виявляється…

Піднімаю сонні вії: чомусь ранок, чомусь – ти цілуєш моє обличчя, чомусь – я посміхаюсь.

- Які прекрасні в тебе очі… Я давно не бачила такого чистого неба…
Доброго ранку!..

Маленьке диво
Десь далеко на краєчку світу, де завжди холодно і мете заметіль, де сонечко сяє дуже рідко, стоїть дерев’яна маленька хатина. Здається, що до неї, припорошеної снігом, ще досі не торкалася людська рука. Та то зовсім не так, бо раптом, вдивляючись, бачимо світло у маленьких віконцях тої хатинки. Безперервно там іде робота. Підходимо ближче і чути стукіт молотів, звук ножиць, що ріжуть папір, шарудіння олівця та усе під веселі пісеньки на якійсь дивній мові. То безліч гномів виконують свою роботу. Вони вирізають фігури, будують машинки, шиють ляльки, малюють книжки і весело співають с посмішками на обличчях. У самому кутку сидить дівчина з золотою довгою косою і весело в’яже шкарпетеки. А поряд з нею стоїть величезний дубовий стіл, за яким і сидить хазяїн цієї хатинки. Він палить люльку і через свої окуляри читає один за одним довгі листи. Іноді його брови хмуряться і він суворо віддає накази своїм помічникам, а іноді його вуста розпливаються у м’якій посмішці і він радісно розповідає щось дівчині. Декілька раз той чоловік пускає сльозу і змочує нею свою довгу сиву бороду. То хто ж жителі цієї хатки? Якщо ви ще не здогадалися, то ви або серйозна доросла людина або просто позбавлені уяви. Та ви напевно вже вгадали. Саме це і є той, кого всі чекають з нетерпінням, особливо діти, - Дід Мороз. У кутку сидить його онука Снігуронька, а веселі гноми майструють різні подарунки. І кожен новий лист несе їм нову клопоту. Але кожне бажання мають вони виконати, бо якщо ні, то Дід їм такого задає… А коли настане ніч, зручно вмоститься в свої сані Дідусь, візьме Снігуроньку і полетить по небу до кожної дорослої і маленької дитини вітати з Новим роком. І побуде він і в Амереці, Франції, Росії, Японії. Завітає до кожної маленької домівки, великого палацу і просто усюди. І кожен буде радіти його подарункам, і кожний буде щасливим, бо бачить диво. Нехай може і вигадане, але своє маленьке диво.

Казка про Правду
Дівчинка поклала зав’ялу квітку на землю і стала її поливати.
- Що ти робиш? – запитав її здивований батько.
- Хочу виростити троянду.
- Та вона вже зів’яла, з неї нічого не вийде.
-Вийде! – сказала дівчинка і продовжувала поливати квітку.

- Щоб квіти росли, їх потрібно закопувати у землю. – не угамовувався батько.
- Тож щоб я виросла, мене теж потрібно закопати в землю?
- Що ти таке кажеш, дівчинко моя!? Тебе не треба закопувати… Просто ти кажеш, що хочеш виростити троянду, а поливаєш звичайну ромашку
- А чого з ромашки не може вирости троянда?
- Тому що так не буває, - відмахнувся батько і пішов.

Коли він повернувся додому, дівчинка сиділа і плакала.
А на тому місці, де лежала зів’яла ромашка зараз цвіла пишна червона троянда.
- Я не вірю своїм очам! – здивувався батько. – Ти зробила неможливе, виростила чудову троянду! Чого ж ти плачеш?
- Це не троянда! – схлипнула дівчинка. – Це ромашка…

                                                    Вогняна вершниця
     Вітер ворушив високі верби, вміло воротячи важкі віти. Волосся Віки витанцьовувало в веселому весняному вітрі. Вбігши до вітальні, Віта врешті втомлено всілася. Важкий видався в Віки вечір. Вона вимальовувала вид вогню. Виявилося відігнати враження вимагає величезної витримки. Вікторія відчувала вину. Вона винесла вагітну. “Все-таки вогонь відібрав  вдвох.  Виродок! Всесвіт великий. Величезний… Всюди врода, величність, вірність, ворожість…       Все-одно відібрав, вдвох…”.  Вона врятувала, він вбив. Віта  відкрила вікно.  Вже віяло весною. “Вівторк… Вісімнадцяте… Відпустку варто взяти – відпочити… Валя… Вогонь вибрав Валю… Вагітну Валю…” Вже вдосталь вогняних вихрів відвідала Віта. Врятовані  вдячували Віці всім.  Вона відплачувала вогню. Вогонь вкрав в Віти все – Вову. “Веселий, відкритий,  вірний Вова. Важко, Вова, в височині? Внизу важче… Вгорі вогню немає…”  Вона виплакала вже все. Впоперек всьому Віка встояла. “ Вогонь… Виживу… Врятую…”     

Подорож Полтавою
Полтава предстала перед Павликом прегарною. Пахучі парки, первіcні пам'ятники, поважні перехожі, посміхнені підлітки. Полтава Павлику подобалася. Прогулянка після пекарні (приїхав першокласник подивитись пекарню) продовжувалася півгодини. Потім педагог, привізший першокласників, Поліна Полікарповна, показала приїзжим полтавський палац-музей  “Павук”.
Першачки поспішно побігли повністю передивлятися  привабливі постаменти палацу. Першим посеред прямокутного приміщення постав противний павук. “Погане павучисько”, - подумав Павлик, пильнуючи перелякані погляди подружок. Продовжили. Побачили перон. Поки першокласники пристально передивлялися пейзаж підлоги, під'їхав потяг “Північна пригода”. Посередені пейзажу поважно пролунало: “Просимо продовжувати пригоду під покровом привітного потягу “Північна пригода”.”

Шматочок щастя
Запрокинути голову. Подивитися в небо і побачити неосяжну блакить. Зажмуритися і побачити вогненний диск сонця. Відчути ласку його променів і посміхнутися. Почути дзюрчання струмка і підспівати йому цю невибагливу пісеньку. Сісти у холодок під дерево і відчути м’якість землі. Відірвати з гілки червоне яблуко і відчути солодкий смак насолоди. Сидіти під деревом, дивитися на білі хмаринки і просто мріяти. Мріяти ні про що, мріяти про далекого принця с блакитними очима на білому коні, про осінні пейзажі с теплим хрустким листям, про маленьке диво, яке станеться саме для тебе. Заснути і бачити дивовижний сон. Злітати уві сні в далеку країну радості і кохання. Повернутися. Відкрити очі і знов відчути лагідне торкання променів жовтого небесного диску. Босоніж піти по гарячому приємному піску. Сісти на самому краєчку берега біля моря. Сидіти і відчувати як море лагідно накриває ноги. Будувати величезний піщаний замок і радісно збирати мушлі навколо себе. Торкатися піску і просто посміхатися. Жити…
Таке воно, щастя, не знаєш? А я вчора його бачила уві сні… 

Прокинутися від твого теплого подиху і ніжного поцілунку. Розплющити очі, відчути дотик лагідного проміння і твоїх вуст і посміхнутися. Підвестися, обійняти тебе і закрити очі від щастя. Поснідати гарячою кавою і ніжним круасаном на свіжому повітрі. Взяти тебе за руку, йти і вдихати аромат свіжості і троянд. Сісти на дерев’яну лаву і читати улюблену Маргарет Мітчелл. Впасти с тобою на весінню траву і просто дивитися один на одного. Зірвати волошку і подарувати тобі. Взяти з твоїх коханих рук ромашку. А ввечері вдихати аромат сідаючого сонця і твій, улюблений і незабутній. Танцювати досхочу під гітару старенького барду. Радіти і сміятися, повертаючись додому на твоїх руках. Заснути на твоїх мужніх грудях і бачити наступний щасливий день…
Рай? Ти думаєш? Ні… Я просто так живу…

  Продавец настроения
Он стоял на углу, недалеко от моего дома. Рядом с фонарным столбом, окружённый стаями голубей. Всегда, без выходных, в любую погоду. Как дерево или камень. Неотделим от окружающего пейзажа.
Он продавал воздушные шарики и разные детские игрушки. Почему в этом месте – непонятно. А не в парке, например? Но на самом деле он мог бы торговать и носками, и газировкой, и… Дело не в том, что у него на прилавке. Он продавал настроения. Первый раз я поняла это, когда услышала, как на вопрос, как его зовут, он отвечал с улыбкой: «Называйте как хотите…по настроению…»
У него была незапоминающаяся внешность, которая, казалось, меняется в зависимости от погоды и времени суток. Одежда по сезону, максимально практичная и немного мешковатая. Единственное, что не менялось и по-настоящему жило – это глаза. Серо-голубые, насмешливые и мудрые. Не тёплые, но и не отталкивающие. Как порывы свежего ветра в жаркий день. Собственно, работа глазами и было тем, зачем он приходил сюда.

Впервые я подошла к нему, когда мне едва исполнилось 12, в субботнее мартовское утро, чтобы купить пару воздушных шариков для подружки. Когда я приблизилась, он внимательно посмотрел на меня своими «глазами ветра» - и улыбнулся, немного лукаво и очень понимающе. «Два шарика, пожалуйста, желтый и синий» - я протянула ему деньги. Он молча взял их, выбрал нужные шарики из большой груды и положил передо мной. «Тебе больше…ничего не нужно?» - спросил так, что я понял, что он в этом сомневается… «Да нет…» - протянула я, пытаясь понять смысл вопроса. «В каком настроении ты сегодня проснулась?» - уточнил он, и я почувствовала, что он уже откуда-то это знает. «В обычном…» - промямлила я. «Ты хочешь – необычное?» - «Да…наверное…» - «Ну что ж, держи!» - Он взял меня за руку, посмотрел мне в глаза – и я чуть не упала от водопада новых ощущений. В голове завертелась карусель образов, замыслов, желаний, которые цеплялись друг за друга и выстраивали фантастические узоры. Глядя на меня, он чуть улыбнулся тонкими сухими губами. «Не много? Ну иди домой…» - и легонько подтолкнул меня в сторону дома. Ошарашенная, с шариками в руках, я побрела к дому, через каждые несколько шагов останавливаясь и встряхивая головой.
Не помню, как прошёл этот день, но ночью мне снились удивительные сны. Я видела себя в разных обличьях, летала над морями и пропастями, собирала свет звёзд, ловила радужных рыб и сажала цветы под окнами Счастья… И это состояние продолжалось несколько месяцев, я даже совсем забыла о его источнике. Учиться, правда, в этой эйфории было непросто, но вдохновение помогало мне выпутываться из самых безнадёжных ситуаций. Тогда же я начала набрасывать первые рассказы, стихи, которым сначала не придавала значения…

В начале осени нити судьбы снова привели меня к нему. А мастер (как назову я его много лет спустя) будто ждал меня. «Чудесный день для нового настроения, не так ли?» - приветствовал он, улыбаясь. Я пожала плечами. «Что бы тебе дать на этот раз?» - задумчиво проговорил он. «Ага, есть у меня одна штука, как раз по тебе! Давай руку!» Его рука сжала мою, взгляд будто прошил насквозь – и я испытала уже знакомый приступ головокружения. Но ощущения, влившиеся в меня, были совсем иными. Плотные, ясные, стремительные потоки огня пронизывали всё тело. Хотелось безумствовать, танцевать, куда-то мчаться, сметая все барьеры… «Будь осторожна, не применяй этот дар для причинения боли другим» - тихо проговорил мастер и отвернулся.

Энергии, данной мне тогда, хватило на то, чтобы пойти на бальные танцы, стать активным туристом, научиться играть на гитаре и подтянуть все оценки. Руководители школьной самодеятельности были от меня без ума, мальчишки, впрочем, тоже, хотя раньше особого интереса с их стороны не замечалось… Но главное – у меня исчез давний страх высоты. Теперь я могла спрыгнуть с любого предмета куда угодно без колебаний. А сердце как будто стало звездой, источающей жар далеко вокруг. Летать во сне я, правда, перестала…

Третья, и последняя, моя встреча с мастером случилась еще через год, когда мне уже было тринадцать. Мой отец получил новую работу, и семья готовилась к переезду в другой город. Я очень волновалась, что не смогу вписаться в новую обстановку, придется привыкать к новому дому, двору, школе, бросать все секции и курсы, что рушатся все планы… И снова он почувствовал моё состояние. Чуть взъерошив мои волосы, со своей обычной мудрой полуулыбкой произнёс:
- Ты многое уже умеешь. Но сейчас тебе нужно вырастить в себе спокойствие. Оно уже есть в тебе, просто ты его не видишь. Люди, живущие далеко на востоке, говорят: «Не носи в себе ответов на непоставленные вопросы. И не ставь целей, которых непременно нужно достичь. Не строй планов на завтра – ведь завтра не существует, есть только бесконечное сегодня, от рассвета рождения до заката смерти. Твоя жизнь – река, и ты сам – река, в которой отражаются горы и звёзды. Верь в свой путь, он никогда тебя не обманет». У тебя всегда есть то, что нужно для встречи с Богом. И Его глаза всегда отражаются в твоей реке, поэтому с тобой никогда не случится того, чего Он не хочет. Если ты поверишь в это – тебя можно будет на время остановить, но невозможно вывести из равновесия и повернуть вспять. Покой, безмолвие и благодарность будут твоими лучшими друзьями, которых невозможно потерять. А теперь иди…и почаще поднимай глаза к небу…

Он замолчал и посмотрел куда-то поверх моей головы. Я стояла ошеломлённая, не в силах пошевелиться… Ведь я никогда не читала и не слышала таких ясных и мудрых слов…а может, просто пропускала мимо? И всё вдруг встало на своим места: люди, дома, события, планы… Казалось, нить вечности, прошившая и соединившая всё это, доверчиво легла в мою ладонь. Я сжала эту нить и медленно, не оглядываясь, пошла навстречу своей судьбе…

Солнечный ёжик
Сегодня утром тебя разбудит легкое прикосновение: сначала что-то теплое примостится на твоей щеке, потом – на лбу, а потом это тепло станет таким горячим, переместившись на веки, что взмахом руки ты захочешь его смахнуть, но у тебя ничего не получится. Ты откроешь глаза и снова их зажмуришь: яркий солнечный свет ослепит тебя. И на миг покажется, что находишься в весенней роще, и солнце ещё не такое яркое, но тебя разбудил проказник солнечный зайчик, который тут же соскользнул в подставленные ладони.
Солнышко в ладошках! Этот лучик, может быть, первый в преддверии весны, и ему хочется порезвиться от имени большого солнца. И твоя досада на пробуждение сразу пройдёт, потому что нельзя не улыбнуться этому маленькому солнечному посланнику.
Хочется подольше удержать это солнышко в руках, чтобы насладиться его первым теплом. Согреваясь душой, ты почувствуешь, как солнечный зайчик, свернувшись в шарик, станет похож на солнечного ёжика. Он слегка уколет тебя своими солнечными колючками и покатится дальше, ведь у него ещё столько дел, и стольких ещё надо приободрить и обогреть...
А в полдень, выйдя на улицу, ты увидишь, что на смену зимним морозам пришла оттепель. Может, это твоему солнечному зайчику удалось растопить лёд? И ты просто улыбнёшься: солнцу, его лучам и новому дню…

ТРАМВАЙЧИК
   В городе N шел снег, мягкий, как сладкая вата. Он нравился всем. Даже люди, эти вечно спешащие существа, останавливались на мгновение, чтобы улыбнуться снегу. А снег улыбался в ответ...
   
   А еще в городе N жил-был Трамвайчик. Обыкновенный: пузатенький, красненький трамвай с веселенькими рожками. Рано-рано поутру вагоновожатая выводила его из депо, где еще сладко посапывали рогатые братья и сестры, и они отправлялись в предрассветный рейс. Трамвайчик очень любил первый прогон, заключенный между двумя петлями рельс. Ему нравилось нестись на полной скорости (недаром на лбу у Трамвайчика вместо номера красовалась табличка СТ - "Скоростной трамвай"), сначала по темному тоннелю, потом, выехав на поверхность, по серому спросонья городу, вдыхать морозный воздух улиц и лететь все дальше и дальше вглубь вытянутого гитарной струной проспекту, отсчитывая остановки. В такие моменты начинало казаться, что провода над головой бесконечны и что рельсы проложены всюду. Можно ехать так долго, насколько хватит сил. И объехать весь мир. Пассажиры были редки. Вагоновожатая называла остановки тихо и больше по привычке, а толстая, похожая на поднявшуюся шарлотку, кондукторша дремала, пригревшись, так что никто не мешал Трамвайчику мечтать о несбыточном.
   
   Единственные, кто просыпался каждый божий день перед рассветом, были двое - Мальчик и Девочка. Несмотря на то, что все сидения, перетянутые кремовой кожей, оставались свободными и холодными до самой конечной остановки, они неизменно выбирали третье спаренное место от кондуктора. Мальчик обнимал Девочку, она клала голову ему на плечо, и они молчали. Просто молчали, пока за толстыми пыльными стеклами просыпался город. Но было в их молчании нечто такое, что даже Трамвайчик потихоньку завидовал: ниточка от крыши до крыши. Он - там, в синем тумане. Она - здесь, среди кирпичных труб и кудрявого дыма. Они не видят друг друга, но ощущают взаимное дрожание нити на ладонях. Вот, чем было их молчание. Они согревали один другого дыханием, и Трамвайчику доставалась частичка их тепла. И не только ему - блестящим змейкам-рельсам, фонарям, гаснущим по мере наступления нового дня, городу на берегу широкой незамерзающей реки...
   Да, так казалось Трамвайчику.
   Да, так оно и было.
   
   Но однажды, а именно в день, когда снег щедро укутывал пушистым шарфом сваи недостроенного моста, скульптуру женщины с мечом, тротуары, лысые вязы - словом, все кругом - Девочка пришла одна. Трамвайчик даже удивился. Он настолько привык видеть их вместе, что они для него прочно слились в единое целое (прямо как буквы С и Т на табличке Трамвайчика). Сначала удивился, а потом испугался, не случилось ли чего.
   Но Девочка сидела грустная-грустная и не на обычном месте, а на одинарном сидении. И все было так странно, что Трамвайчик не решился спросить напрямую. Тем более он не был уверен, хорошо ли отнесется Девочка к такому необычному явлению, как говорящий трамвай.
   "Наверное, - утешал сам себя Трамвайчик. - Мальчик просто заболел, а когда выздоровеет, все будет по-прежнему".
   Но время шло, а Мальчик не появлялся.
   За это время снег три раза успел обратиться в кашицу шоколадного цвета, которую пассажиры на своих подошвах приносили внутрь вагона. Кашица имела только вид шоколада, на вкус она была просто отвратительна. И это несоответствие очень расстраивало бедного Трамвайчика. По ночам, в депо, он мечтал о том, чтобы вся грязь в мире превратилась наутро в карамель, вареную сгущенку или нугу.
   Приходила вагоновожатая, а в городе, увы, ничего не менялось. Пассажиры на подошвах все так же приносили лишь гадость, а Девочка все так же сидела одна, устремив пустой взгляд в окно. Трамвайчик жалел ее. Сумерки зимнего утра растворяли несчастную в себе подобно горячему чаю, без труда растворяющему кусочки сахара. Но что-то определенно должно было случиться. И случилось.
   
   Девочка пришла необычная. На ресницах - иней, лицо мокрое, будто дождик прошел, глаза красные, заплаканные. Беспокойно заворчала кондукторша в углу, мельком взглянула на проездной и снова забылась. Пристыженная тем, что кто-то видит ее слезы, Девочка торопливо отерла их варежкой и села у окна. Но, как ни силилась, плакать не переставала. Трамвайчик от беспокойства даже забыл, что трамваи с людьми вообще-то не разговаривают, и шепнул ей в ухо:
  -- Что случилось?
   Наверное, Девочке стоило удивиться, но ей, в одиночестве и холоде, ничего уже не было странно, и она лишь грустно улыбнулась. А на запотевшем стекле закоченевшие пальцы вывели имя. Имя Мальчика. Тут только испугался собственной смелости Трамвайчик, да только поздно уже было, и не знают трамваи, что такое задний ход.
  -- Ушел?...
  -- Вернулся... - тихо ответила Девочка. - То есть...сначала ушел, а теперь вернулся и мучает меня. Ничего не просит. Ничего не объясняет.
  -- А что ты? - осторожно поинтересовался Трамвайчик.
  -- Глупая я. Вот что. Самолюбие не позволяет принять, отпустить - тоже оно мешает.
   Девочка машинально стирала ладонью заветное имя, дышала на стекло и писала вновь, а Трамвайчик надолго задумался.
  -- А что такое любовь? - сетуя на собственную глупость, спросил он.
  -- Любовь - это...сложно...это когда другой человек значит для тебя больше, чем ты сам, когда ты... не можешь жить без него, дышать без него, двигаться без него, думать без него...
  -- Как я без электричества? - поинтересовался Трамвайчик и тут же отчего-то смутился.
  -- Любовь и есть электричество...
   Он представил свою жизнь без электричества вообще и ужаснулся:
  -- Тогда точно нужно принять!
   Девочка устало вздохнула:
  -- И ты туда же...Все говорят: "Он совершенство, тебе сказочно повезло!". И никто. Никто! Не хочет понять меня. А я хороша...с Трамваем о жизни рассуждаю, - она истерически рассмеялась. - С консервной банкой, которая видит ровно настолько, насколько фары светят.
   Девочка вскочила с сидения, схватила рюкзак и выбежала в открывшиеся на остановке двери. Трамвайчик осознавал, что чем-то обидел ее, хотел было окрикнуть, остановить, но вагоновожатая уже произнесла магические слова: "Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка..."
   Этому заклятию не смеет сопротивляться ни один трамвай. Так что пришлось нехотя крутить колеса.
   Мир людей для Трамвайчика был загадочен и непостижим, и от того воспоминания об утренней ссоре приносили ему еще большие мучения. К тому же он чувствовал себя виноватым еще и в том, что Девочка опоздала туда, куда спешила каждое утро, соскакивая с лестницы и мешаясь с толпой, тоже вечно спешащей. Трамвайчик по проводам отсылал вопросы о Девочке своим братьям и сестрам. Но никто ее не видел.
   Ночью заснуть не удалось, так и слушал вой трансформатора, пока не явилась вагоновожатая.
   "Никогда, - думал несчастный Трамвайчик. - Мне не вникнуть в мир людей. Умудрился же ляпнуть что-то неправильное. Она права. Я глупая консервная банка..."
   И было ему нестерпимо плохо от мысли, что, возможно, Девочка больше ни за что не захочет ездить на столь невоспитанном трамвае...
   
   Но она пришла. Еще более грустная, чем обычно. Подышала на стекло, и дрожащий палец вывел - "Прости"...
   Ничего Трамвайчик не понял, но обрадовался жутко.
   Так началась их дружба.
   
   Трамвайчик пересказывал Девочке сплетни, гуляющие по депо, делился тем, как неприятны перепады напряжения и, наоборот, как приятно ветер щекочет красные блестящие бока, как весело высекать искры из проводов и что перевод стрелки - это всегда ожидание чуда. Что ждет на новом маршруте? А она в свою очередь рассказывала о мире людей. О Мальчишке говорила редко, но Трамвайчик видел, что равнодушие ее напускное. Девочке становилось с каждым днем хуже. Она худела, бледнела, тлела, превращалась во что-то тихое и незаметное. А Трамвайчик ломал свою железную голову, как бы ей помочь, но ничего дельного не мог придумать и только рассказывал о высечении искр из проводов...
   
   Действительно, это было очень веселое занятие - во весь дух нестись по блестящим рельсам, рассыпая на поворотах золотистые искорки-звездочки. Они трещали и таяли. Но одна звездочка не растаяла, а шлепнулась в снег и осталась лежать. Трамвайчик так бы и проехал мимо, но тут случилось чудо. Точнее, неприятность. А еще точнее, отключили электричество. Трамвайчик замер посреди дороги. Пассажиры волновались, шумели, ругались. Вагоновожатая суетилась без толку, успокаивая людей. А необыкновенная звездочка в это время выползла из сугроба. Она вскарабкалась на шпалу и с интересом уставилась на Трамвайчик. От такого внимания он бы непременно покраснел, если бы с рождения не был краснее помидора. Крохотулька-звездочка, очень-очень красивая, сверкала и блестела на фоне грязной шпалы.
  -- Кто вы? - любовался ею Трамвайчик.
  -- Я - Рождественская Звезда, - важно отвечала искорка, потягивая лучики.
  -- Но...звезды на небе...а вы здесь...
  -- Упала, - всплеснула лучиками она. - И теперь вряд ли смогу назад вернуться...
   Вдруг звездочка начала менять цвет - из теплой и желтой становилась синей. "Замерзает!" - догадался Трамвайчик и предложил:
  -- Залезайте ко мне на лоб. Я вас прокачу. Я всегда от быстрой езды согреваюсь. Может, и вы?
  -- Спасибо, - обрадовалась звезда. - Вы такой большой и теплый.
   Очень кстати включили электричество. Звездочка раскинула лучики и обняла Трамвайчик. Крепко-крепко. И он, счастливый до невозможности, отправился в путь...
   Еще бы! Настоящая звезда обнимает!
   Как он летел, как никогда. Как старался.
   
   ...Но на следующей остановке оказалось, что звезда исчезла, а на ее месте осталась лишь струйка синих слез...
   
   "Умерла!" - охнул Трамвайчик.
   Весь день ему было плохо. Странные чувства владели металлической душой. Повсюду чудилась звездочка, без которой небеса должны были безвозвратно опустеть. Казалось, на ее месте образовалась прореха, очень неприглядная, даже постыдная, настолько, что тучи постарались прикрыть ущербности и сгустились так плотно, как это вообще возможно.
   А вечером случилось еще одно чудо: пришла Девочка. Пришла из сумерек, как будто из другого мира. Расстроенный Трамвайчик сразу же рассказал ей историю о звезде.
  -- Не бойся, глупый, - улыбнулась Девочка. - Звезды бессмертны. Она не умерла, ты просто помог ей вернуться на небо.
  -- Правда? - не поверил Трамвайчик, а сам подумал: "Как хорошо, что она пришла!".
  -- Правда. Ночью ты увидишь ее, обещаю...А вообще, ты настоящий герой - спас Рождественскую Звезду, а вместе с ней и праздник. Она теперь просто обязана исполнить для тебя желание.
  -- Любое?
  -- Любое. Но только одно. Самое заветное. Самое-самое. В честь Рождества.
   Эти слова глубоко запали в душу Трамвайчика, и ночью, когда все уважающие себя трамваи спали, он думал о заветном. Мечта у него была. Мечта о том, чтобы в один прекрасный день сойти с рельсов и получить возможность ехать туда, куда хотелось бы. Но что-то смущало его. Стоило начать подбирать слова для желания (это Трамвайчику казалось чрезвычайно важным - подбор слов), как всплывали в памяти заплаканные глаза Девочки... Он искал слово...хватал за хвост и вновь упускал...Прости, Девочка! И неба не существует, есть только асфальт, асфальт и тучи...тучи и асфальт...И где-то высоко-высоко над миром хитро подмигивает Рождественская Звезда.
   ...определенность!
   Слово родилось. И счастливый он уснул, греясь под взглядом Создателя.
   
   Запахло морозом, ветер разогнал тучи. Зеленела звезда в выси, запели провода. Что-то изменилось. Невнятно, как слова младенца, но ощутимо, как дыхание города. Как блики полированных капотах дорогих машин. Как двойная радуга.
   
   Он не видел Девочку очень долго, а когда она вновь появилась в его жизни, удивился произошедшей перемене. Девочка словно носила звезду в сердце. Она сама была звездой...
  -- Приняла? - выдохнул Трамвайчик.
  -- Отпустила... - тихо ответила Девочка, светящаяся безмолвной легкостью.
   Она молчала всю дорогу. Потом написала на стекле "Спасибо..." и вышла.
   ...Если бы Трамвайчик умел плакать, то он бы рыдал всю ночь. Навзрыд. Но, увы, он не умел. И за него плакало небо. Снегом.
   Никогда ему не понять людей.
   Никогда.

Этюд. Тебе
Я проходила мимо и увидела тебя… Твои голубые глаза смотрели на меня жалостно, с мольбой и страхом. Ты продавал своё сердце…Вернее нет, ты его отдавал, напрокат, навсегда… Я взяла его. Оно было закутано в розовом шёлке и красных лепестках роз, оно пахло мятой и малиной, но не издавало ни единого звука. Оно почти не билось…Из твоих ясных глаз покатилась слеза, когда я сказала, что беру его… Ты как будто отдал его с аукциона, отдал и не хотел, чтоб я его вернула. А я сама не знаю почему забрала, забрала его с желанием, чтоб больше никто к нему не прикоснулся. Я его грела, обнимала, целовала… Но оно не билось… Оно стало черствым… А ведь тебе так хотелось жить опять. Шли дни, месяца и годы. Завяли лепестки роз, испортился нежный розовый шёлк…. И твоё сердце давно перестало пахнуть малиной, которую я с тех пор так люблю… Не веяло больше от него и мятой. А я так же любила и грела, надеялась и ждала. Было сложно, больно и страшно, но это случилось. Я услышала тихое биение забытого кусочка плоти. Всё пройдено. Ты со мной. Теперь, лежа на твоём плече, говорю тебе спасибо за то, что, тогда в лютый мороз ты, дрожащими руками отдал мне своё сердце.